3

Однако перед томографией его все-таки перехватил Перельман. Миша подошел к нему, едва закончился обход.

– Не заглянешь в мой кабинет на пару минут? Поговорить нужно.

– Миша, извини, сейчас некогда.

Во взгляде Перельмана мелькнуло недовольство.

– Последнее время тебе всегда некогда, – жестко произнес заведующий.

По спине пробежал холодок удивления. Таким суровым Андрей не помнил своего начальника. Миша всегда негромкий, интеллигентный, с юмором; никогда ни на кого не орал, как некоторые заведующие, предпочитая мирное решение конфликтов. Но сейчас Перельман буквально одернул Андрея за явную ложь.

– Это не займет много времени, – продолжил он. – Всего две минуты.

Андрей пожал плечами. Они прошли в кабинет.

– Садись. – Перельман указал на одинокий стул перед его столом.

Сам садиться не стал. Похлопывая трубкой по ладони, прошелся из конца в конец кабинета.

– Послушай, я не могу не обращать внимания на то, что происходит. Не думай, будто я ничего не замечаю. Меня, как заведующего отделением, беспокоит душевное состояние не только больных. Я за тебя переживаю... да, собственно, все переживают.

Андрей усмехнулся. Да, конечно, они переживают. A еще шарахаются как от прокаженного.

– Миша, в чем дело?

– В тебе, – жестко ответил Перельман. – В тебе, Андрей Андреевич. Последнее время ты ведешь себя, скажем так, не вполне адекватно, и это меня сильно тревожит. С тобой что-то происходит, тебя что-то угнетает. И это отражается на работе.

– Со мной ничего не происходит, меня ничто не угнетает. Я доволен, что получил от жизни новый шанс.

Миша критически посмотрел на свою трубку, словно нашел в ней какой-то изъян.

– Мне так не кажется, – произнес он. – Мне кажется, ты скрываешь истинное положение вещей. У тебя случаются резкие перепады настроения и внезапные вспышки гнева. Ты груб с пациентами и младшим медперсоналом. А вчера, как мне сказали, ты потерял сознание в смотровой.

– Кто сказал? – всколыхнулся Андрей.

– Это неважно. – Миша обошел вокруг него. – Все жалеют о том, что с тобой случилось. Но время вспять не повернуть. Бесполезно терзать себя мыслями об упущенных возможностях. Нужно начинать жизнь заново, а не цепляться за прошлое. Ты талантлив. Найди себе новое направление для исследований.

– У меня есть новое направление, – злорадно ответил Андрей. – Да такое, что Кривокрасов с Ковальчуком локти будут кусать от зависти.

Перельман посмотрел на него странным взглядом.

– Я об этом слышал, – ответил он.

Андрей был потрясен. Слышал? Перельман слышал? Откуда?

– Не делай круглые глаза, – продолжал заведующий отделением. – Я должен был разобраться, что с тобой происходит. Сначала хотел поговорить с Багаевой, ты все-таки курируешь ее, к тому же вы постоянно вместе, водой не разольешь. Про вас двоих даже слухи разные гуляют, но я уверен, что они не соответствуют истине...

– Так это она рассказала!

– Нет, Альбина молчала как партизан. Зато Савинская из функциональной диагностики поведала, что однажды ты пользовался сомнологическим кабинетом в ночное время. Сказала, будто во сне ты спасаешь какую-то девочку.

– Это не совсем так, – возразил Андрей.

– Даже если отчасти правда, ты понимаешь, насколько бредово это выглядит? – повысил голос Перельман. – Андрей, ты во власти навязчивых идей! Это ничего не принесет! Это яма! Поверь мне, будет только хуже. Тебе нужна психиатрическая помощь.

Андрей поднялся со стула:

– Две минуты истекли. Мне пора. У меня много дел.

Когда он вышел из кабинета, Перельман опустился в кресло, вытащил из нижнего ящика жестяную коробочку с табаком, сердито набил трубку и впервые за четыре года закурил.

4

Магниторезонансный томограф – массивный белый шкаф с отверстием посередине, в которое въезжал стол с пациентом, – напоминал одновременно большую стиральную машину и культурно оформленную печь крематория. В предбаннике стоял сам Новиков и наставлял худощавого мужчину с темными мешками под глазами, как вести себя во время исследования.

Заметив Андрея, рентгенолог сказал:

– Подождешь минут десять? Пойдешь сразу после него.

Андрей кивнул и, сунув руки в карманы, принялся холить по предбаннику, вспоминая разговор с Перельманом.

Вот и Миша от него отдалился. Миша Перельман, который был не просто начальником – другом. Завотделением поддерживал Андрея в любых трудных ситуациях. А сейчас лишил своей поддержки. Сейчас их разговор выглядел как разговор начальника с нерадивым подчиненным. И Андрея это обидело. Миша даже не пытался понять его.

Его вообще никто не понимает!

...Когда подошла очередь, Андрей вошел в зал, чувствуя холодок под кожей. Нет, он не боялся томографа, похожего на белый крематорий. Он боялся того, что определит МРТ. Процентов на девяносто Андрей знал причину головокружений, но продолжал утешать себя мыслями, что, возможно, все не так плохо. Сейчас Новиков проведет свое исследование, и снимки покажут хорошую, чистую голову. Господи, сделай так, чтобы они оказались такими же, как полтора месяца назад!

– Снимите ботинки, Андрей Андреевич, – попросила медсестра.

Он подчинился. Новиков, находящийся за стеклом в соседней комнате, помахал ему. Андрей не откликнулся на приветливый жест. Не то настроение.

Сестра уложила Андрея на подвижный стол, подняла к груди планку, ограничивающую движение.

– Лежите неподвижно в любой удобной для вас позе. Дышите ровно, спокойно. Исследование займет не больше пяти минут.

Она оставила его, закрыв за собой дверь.

Зажужжали приводы. Стол начал медленно втягиваться в жерло томографа. Андрею казалось, что он плывет в пасть окаменевшего зверя. Почему-то подумалось, что зверь может ожить в любой момент и захлопнуть челюсти.

В некотором смысле так и случилось.

5

Новиков выглядел слегка потрясенным. Его квадратные очки запотели. Отдавая снимки и диск CD с массивом томограммы, он не смотрел на Андрея. При виде рентгенолога сердце застучало отчетливо и больно.

– Сам разберешься? – сказал Новиков дрогнувшим голосом.

Андрей воткнул снимок под прищепку на световом экране. На пленке вспыхнули два десятка срезов его мозга.

Через полтора месяца после выписки картина изменилась. В правой лобно-теменной доле белело мерзкое пятно. При виде его Андрею вспомнился эпизод давнего сна, в котором его бьет по голове кусок асфальта. И вроде не больно, но в душе остается неприятный осадок.

– Как ты на ногах держишься? – спросил Новиков.

Андрей с трудом расцепил челюсти, чтобы ответить:

– Пообещай мне одну вещь. Не рассказывай никому.

Он вытащил снимки из-под прищепки, спрятал в конверт, туда же бросил диск и, не попрощавшись, быстро покинул кабинет МРТ и растерянного Новикова.

Когда он спускался по лестнице, снова начала кружиться голова, сильно кружиться. Пришлось остановиться посреди пролета, ухватившись за перила. Да, поэтому она и кружится, из-за белого пятна в правом полушарии. И парезы в левой конечности по той же причине. Даже сновидения вовсю сигнализировали о том, что с ним происходит.

Инсульт.

Ишемический, то есть вызванный закупоркой сосудов головного мозга. Слава богу, пока мелкоочаговый, но некоторым хватает и такого, чтобы перестать узнавать близких и навсегда потерять профессиональные навыки. Как он еще на ногах держится? Превеликим чудом!

Травма головы одиннадцать месяцев назад вызвала нарушение мозгового кровообращения, которое привело к коме и восьми месяцам в палате интенсивной терапии. После выздоровления Андрей научился вызывать кому искусственно, через сновидение. Он обрел способность преодолевать пограничное состояние. Но за счет чего? Психосоматика. Его подсознание, формируя через сновидение особые обрачы, вызывало повторное нарушение кровообращения. Условно говоря, чтобы вывести сознание за пределы тела, каждую ночь Андрей бросался под «газель». И получал травму за травмой.